У каждого свое счастье – и корректировать его запрещено!
И вы выпиваете еще по коктейлю за Юлькино счастье, которое не требует внешних подтверждений. Она делится с тобой своими новостями, и ты понимаешь, черт, а ведь эта девчонка на самом деле счастлива. Счастлива не теми атрибутами, которые нам напаривает позитивная психология. А своим маленьким, личным, тихим счастьем. И ты видишь истинную природу этого счастья. Вот таким оно должно и быть, думаешь ты. Спокойным, неброским, тихим и не напоказ. Через час вы прощаетесь, расстаетесь, и ты понимаешь, что сегодня узнала, что-то важное.
Ты видела, какая она несчастная? Осунулась, к плечам будто привязали пятикилограммовые авоськи, которые тянут ее вперед и вниз. Интересно, когда она последний раз красилась? И я сейчас не об отросших корнях, которые, конечно же, первыми выдают всю плачевность ситуации. Когда она последний раз хотя бы тушь доставала? И не просто доставала, чтобы переложить ее из косметички в карман сумочки, а чтобы накрасить ею ресницы. Совсем она опустилась, сдала, не та уже Юлька, не та. Может, у нее что-то случилось? Может, она стесняется признаться, а дома у нее настоящий цунами? Слушай, может, Пашка ее бьет? Или выпивать начал? А что, если она выпивает вместе с ним? Или того хуже – балуется наркотиками. А что, если он ей изменяет, и она об этом узнала, теперь страдает и думает, как его бросить и вообще, стоит ли его бросать? А что, если у нее затяжная депрессия? И она сейчас под стеклянным колпаком. И каждое утро заставляет себя подняться с кровати, куда-то идти, с кем-то общаться, что-то делать. А что, если она наложить руки на себя хочет? А мы ее на свои дурацкие встречи зовем, дайкири ей заказываем, запугиваем, что, если она не придет, больше никогда не будем с ней общаться… Дуры! Спасать ее надо! Причем срочно спасать! Давай, звони!
И ты звонишь такая несчастной Юльке. Вызываешь ее на откровенный разговор, мол, давно пора встретиться и во всем признаться, потому что мы, дескать, подруги, и должны помогать друг другу. И напуганная твоим напором и активностью Юлька приходит на встречу. Сидит напротив за столиком в кафе, внимательно выслушивает твои опасения, твои наблюдения и замечания, согласно кивает головой, мол, правда, не помнит, когда волосы красила, а ведь давно пора, и краситься перестала, и наряжаться, одним словом – совсем не следит за собой. «Да что же случилось, Юль?!» - выкрикиваешь ты на все кафе после очередного беллини. «Что с тобой?! Что стряслось?! Пашка тебя обижает, скажи?! Он тебя бьет? Он тебе изменил? Он уйти от тебя хочет, поэтому ты забила на себя? Что случилось, подруга?!» - ты же пришла с миссией скорой помощи, и так просто от тебя не отделаться, ты должна ее, эту миссию, выполнить.
«Да ничего не случилось, ты чего? – удивленно поднимает глаза Юля. – Ничего не случилось. Кроме того, что я наконец-то почувствовала счастье, понимаешь?
«Я почувствовала внутреннее счастье, и мне наконец-то стало забить на какие-то внешние атрибуты. Я счастлива, понимаешь? А ты говоришь: тушь, лак, посеченные концы… Счастлива я. А уставшей могу выглядеть, потому что очень много работы. Наконец-то у меня появилась работа, которую я люблю. И с Пашкой секс у нас практически каждую ночь. Не высыпаюсь я, подруга, ахахаха. Но счастье не всегда проявляется внешне. Оно же живет внутри, правда?»«Да ничего не случилось. Кроме того, что я наконец-то почувствовала счастье, понимаешь?
И вы выпиваете еще по коктейлю за Юлькино счастье, которое не требует внешних подтверждений. Она делится с тобой своими новостями, и ты понимаешь, черт, а ведь эта девчонка на самом деле счастлива. Счастлива не теми атрибутами, которые нам напаривает позитивная психология. А своим маленьким, личным, тихим счастьем. И ты видишь истинную природу этого счастья. Вот таким оно должно и быть, думаешь ты. Спокойным, неброским, тихим и не напоказ. Через час вы прощаетесь, расстаетесь, и ты понимаешь, что сегодня узнала, что-то важное.
Я хочу тебя спасти, потому что мне это нужно самой
Интересно, а ты задумывалась когда-нибудь, что мы пытаемся спасти людей, которым до одного места наше спасение? Мало того, оно может быть им во вред. Ты задумывалась, что очень часто (читай – всегда) мы пытаемся вытянуть человека из трясины, потому что это нам самим нужно. Мы просто хотим окружить себя позитивными, здоровыми, якобы счастливыми людьми. Это нам самим в первую очередь и нужно. Потому что так меньше вероятности, что мы будем заниматься самокопанием и доставать на-гора свои боли: а ведь я такая же несчастная и одинокая, как и она, а чем я лучше, я же тоже неудачница, меня же тоже уволили, я тоже не могу сбросить лишние килограммы, я тоже не расстаюсь с сигаретой, в конце концов.
Ты задумывалась когда-нибудь, что мы пытаемся кому-то помочь, руководствуясь исключительно личными побуждениями: мне так будет легче жить, поэтом рядом со мной не плачь, не жалуйся и соберись, тряпка.
А мы спрашивали, нужно ли кому-то наше спасение? А может, те условия, в которые тот якобы несчастный себя загнал, и есть его долгожданный обитаемый рай? Может, ей, например, хочется сейчас плакать, месяцами ходить с отросшими корнями, перестать брить под мышками и курить по пачке в день? А что, если у нее сейчас потребность в этом? Но тут появляемся мы, команда спасателей, и вытягиваем подругу за уши из болота. Эй, ты чего, родная, кричим мы, тебя же засосет! Отпустите меня, для вас это болото, а для меня – безбрежный океан, могла бы сказать она, та, которую мы настойчиво спасаем. Могла бы, но не скажет. Потому что никто не хочет выпасть из нормы. Покинуть состояние нормы – значит, чистосердечно признаться в своей инаковости. А мы хоть и утверждаем, что готовы принять людей разными. Но на деле против бытовых диссидентов. Потому что они мешают нам просто жить и просто наслаждаться нормой. Потому что с ними мы, чего доброго, начнем копаться в себе, вытаскивать наружу свои личные трешаки и размышлять: живу ли я той жизнью, которой сам хочу, а не той, какую мне навязали.Ты задумывалась когда-нибудь, что мы пытаемся кому-то помочь, руководствуясь исключительно личными побуждениями: мне так будет легче жить, поэтом рядом со мной не плачь, не жалуйся и соберись, тряпка.
Мы как раз тем и отличаемся, что по-разному видим свое счастье
Недавно я смотрела документальный фильм о бомжах. Как режиссер не настаивал, чтобы те признались, что влекут печальное существование и глубоко несчастны, бездомные стояли на своем: чувак, да я счастлив, мне есть куда пойти, но мое душевное состояние оставаться на улице, понимаешь? Не понимаю, растерянно признавался режиссер, не понимаю, ребята. И вот я до сих пор думаю, а что, если мы действительно не понимаем составляющие счастья друг друга. Мы пытаемся подвести всех под одну линейку и начинается беда. А что, если проститутка действительно любит заниматься сексом и ходит на свою работу с удовольствием? А что, если Тане действительно комфортно в своем весе и не надо советовать ей диету и дарить абонемент в зал? А что, если Дине нравится, когда ее публично унижает муж и она получает от этого удовольствия? А что, если мы отличаемся друг от друга всего лишь запросами своего личного счастья? Только лишь этим.
