100 вопросов Вере Полозковой: о будущем России и Украины, о детях и творчестве

Как вы наладили отношения с мамой?

В.П. Мы сначала 15 лет сражались, как самураи, без жалости и сомнения. А потом обе, каждая в свое время, чуть не потеряли все, что имели, и теперь не можем наговориться и наобниматься. Одно могу сказать точно: без встречного движения это неосуществимо. Любые отношения – это работа обоих. Вы никого не вылечите, не просветлите и не спасете, если к вам не выйдут навстречу. Только покалечитесь снова.

Верите ли вы, что все происходит к лучшему? И пандемия в том числе.

В.П. Я – фаталист, к счастью. Для меня это не про "лучшее" и "худшее", это про единственную реальность, данную нам в ощущениях, и, конечно, сейчас она нас трясет, как кукол, чтобы мы очнулись и огляделись вокруг. И я могу сказать, у нее круто получается, несмотря на то, что остались ей только жесткие методы. Ну, мы ж не растем, пока всего вдоволь. Мы только потребляем и ноем. Пора учиться отказываться, терпеть и отдавать.

Недавно вы родили девочку. Чему вас научила эта беременность?

В.П. Самая трудная беременность в жизни – не просто незапланированная, а пришедшаяся на центр личной катастрофы и депрессии. И, разумеется, в разгар токсикоза и мигреней, на фоне гормонов нужно было объехать 15 городов. Гастроли. Я не знаю, как я выжила, но выгорела я дотла – как раз к новому году. А потом, чтоб уж я знала, где мое место, Федор загремел в больницу с воспалением легких. Что сказать? Учит меня принимать и не роптать, думать и благодарить, даже если хочется умереть. Простите, если это очень далеко от того, что вы ожидали прочесть.

Как полюбить себя?

В.П. Начать наблюдать за тем, что дает сил, а что опустошает. Запретить окружению шутить гнусноватые шутки и обесценивать ваши чувства и состояния. Попрощаться с теми, кто вам серийно лжет, с теми, кто вас бесцеремонно потребляет, с теми, кто самоутверждается за ваш счет. Узнать, в каком освещении вы нравитесь себе больше всего, почаще туда наведываться. Понимаете, если вы с самим собой обращаетесь как с комом грязного белья, то ждать от других принятия и понимания – безнадежно. Не давайте себя в обиду. И все начнется.

Какая ваша самая главная мечта? Вы следуете за ней?

В.П. Да. Но ее сложно сформулировать. Я хочу всегда быть там и с теми, с кем мое сердце. И ни на что больше не тратить свою жизнь.

Были попытки покончить с собой?

В.П. Да, в 12 и 14 лет. С большими прощальными записками. И несколько раз потом. Однажды меня отказались класть в клинику неврозов с формулировкой "она руки на себя наложит, а нам в тюрьму?". Прежде всего, это очень, очень наивно. Я не хотела умирать, я хотела, чтобы все увидели, как мне невыносимо. Среди моих близких друзей были самоубийцы. Ничего страшнее, чем то, что они сделали со своими родителями и близкими, я не видела. Вот уже лет 15, как я знаю твердо, что это точно никакой не выход. Это способ произвести дешевый эффект, уничтожить тех, кто тебя любит и не дать себе ни единого шанса повзрослеть.

Как пережить разрыв и потерю работы в это непростое время?

В.П. Как человек, финансово ответственный за большую семью, которую он обеспечивает в одиночку, могу сказать вам так: мы вытянем, по-другому просто не может быть. Нам, может быть, придется туго, придется меняться, что-то изобретать на ходу, но мы точно не пропадем. Даю зуб!

Что самое сложное сейчас для вас в жизни?

В.П. Как и всегда – перестать себя ненавидеть за то, как все криво и невпопад.

Какой будет новая книга? Какие творческие планы на ближайшие пару лет?

В.П. Книга будет итогом громадного семилетия. Она собрана, ее осталось вычитать и сдать в печать. Она называется "Работа горя". В 2020 у меня не будет концертов – я отпустила команду на волю и отказалась от всех предложений. Еще нужно домучить, наконец, нашу бедную (прекрасную) пластинку и дописать вторую детскую книжку (она замерла на половине, примерно). А там поглядим.

Как можно ленивому человеку стать трудягой?

В.П. 15 лет ищу ответ на этот вопрос! Пока придумала чередовать: пахать-пахать-пахать, пока в глазах не потемнеет, а потом ложиться в нору и не ше-ве-лить-ся.

Какие сейчас отношения с Сашей? Как это – пережить развод во время беременности?

В.П. 1. Саня – фантастический отец своих сыновей, никуда не исчез, всегда с ними в любую свободную минуту, все их болезни, радости и бедствия мы делим ровно пополам.
2. Мы не вместе, никто ни к кому не возвращался. Год был адский, но когда было хуже всего – Саня брал на себя детей и не задавал вопросов.
3. Саня молодец. Я не ошиблась в этом человеке и никогда ни о чем не пожалею. У каждого давно своя жизнь, но всякий раз, когда требуется срочная помощь – мы друг у друга есть. Это, собственно, все.

Считаете аборт недопустимым для себя?

В.П. Да, абсолютно. Никого не осуждаю, ничего не пропагандирую, но сама никогда бы не смогла. Это против всего, что я знаю о себе и мире, и расплата за это бывает чудовищной. Я знаю много историй, когда нежеланная беременность оборачивается большой трансформацией и радостью. Я не знаю ни одной взрослой женщины, которая не жалела бы о своем аборте.

Вера, как понять, что пора разводиться, а не это просто очередной тяжелый период?

В.П. Когда тяжелый период длится третий год, и конца ему нет. Когда вы не помните, когда вы вместе смеялись в последний раз. Когда самое классное происходит с вами строго по отдельности. Когда не хочется рассказывать абсолютно ничего, чтобы не быть высмеянным и обесцененным. Когда вам говорят, что вы и все, что с вами связано – огромная ошибка. Жизнь – очень недолгая штука. Если вы сделалисвои пять шагов навстречу и никого не застали, разворачивайтесь и уходите без чувства вины.

Что из будничного вас наполняет? Что улучшает настроение быстрее всего?

В.П. Флаконы и банки, конечно. А в них что-то, что пахнет раем. Нарубить себе салата из узбекских помидоров с душистым деревенским маслом. Купить подарки мальчишкам и спрятать в квартире на момент, когда кто-нибудь станет особенно горько рыдать. Позвонить маме иуслышать, как она рассказывает о творящихся ужасах вокруг нее очень веселым, молодым голосом.

Вы считаете себя верующим человеком?

В.П. Безусловно. Немного комплексовала всегда из-за того, что мои представления о высшем не помещаются в какую-то одну религию: многое очень дорого и важно мне в православии, многое в буддизме, ведические тексты я чту и знаю, китайские мастера дзен сообщают мне важнейшие вещи. Но к 33 годам я себе простила, что я просто верю в Бога и просто стараюсь его не подвести, а уж как это называется – не мне решать.

Смогли ли вы кого-то изменить за свою жизнь?

В.П. Да. Себя. Как следует. Если бы я этого не сделала в свое время, я бы, например, прошлого года просто не пережила. Плохая новость в том, что никого, кроме себя, изменить не удастся. Ваш пример может быть вдохновляющим, но заставить быть другим вы никого не сможете. Это не может быть вашим решением. А вот изменить себя – это не просто стоит того. Это единственное, для чего мы здесь оказались.

Если бы вы вдруг утратили дар к стихосложению, чем бы занялись?

В.П. Я писала бы заметки о путешествиях. Лучший в этом жанре – Александр Генис. У него есть книга "Гость: туда и обратно". Сейчас, когда перекрыты все границы, это самый доступный способ проехать полмира с умным попутчиком с идеальным чувством юмора.

Не возникало ли у вас мысли написать роман? Что-то сердечное, свое?

В.П. После великого романа Джонатана Сафрана "Вот я" стало понятно, что мне, конечно, не отвертеться. Пока что простите его – это самая точная, самая смешная, щемящая и глубокая книга о семье и разводе.

Случаются ли у вас недописанные стихи? Как вы относитесь к этому?

В.П. Да. Люблю их, только мои, как дневники, никто их никогда не видел и не успел отобрать у меня. Может, вырастут когда-то до законченных, а нет – пойдут в растопку к следующим, лучшим.

Думали ли вы о том, что когда-нибудь дети в школе будут изучать вашу биографию?

В.П. Очень жалко детей заранее. Ну или придется им как-то врать напропалую, как обычно бывает с биографиями писателей в школе.

Пишут ли вам молодые поэты, просят совета?

В.П. Спрашивают, сколько стоит моя "помощь" в их "продвижении". Удаляю, не дочитывая, и обильно крещу директ, приговаривая "упаси меня, Господи".

Очень больно читать про темное для вас время. Можно спросить, как сейчас?

В.П. Лучше, спасибо. "Но, слава Богу, есть друзья, и у друзей есть шпаги!". Когда-нибудь это будет, может быть, даже книжка. Пока я просто рада, что я выжила и не ослепла от всего, что видела.

Как вы реагируете, когда люди на улице говорят: "Здравствуй! А я тебя знаю!"?

В.П. "Ну, это же прекрасно. Повезло мне! Пусть у вас сегодня будет классный день!", отвечаю.

Почему без псевдонима?

В.П. Полжизни немного стеснялась своей "простонародной" фамилии. Думала, можно ж ведь было какую-то поизящнее. Но это что-то нутряное, как физиологическая неспособность носить нарощенные волосы или ногти: в этой жизни я могу только вот такой собой быть. Громкой, огромной, странной, всем неудобной и – Верой Полозковой.

На чем держится дружба?

В.П. На необъяснимом, глубинном, душевном родстве и чувстве защищенности, которое тебе дано рядом с этим человеком. На чувстве, что все то, что вы вместе видели, ели, делали, обшучивали и оплакивали – это чистое благословение и подарок. На остром желании позвонить человеку всякий раз, когда происходит какой-нибудь поистине трэш и абсурд!